В. Софронов

ЗАВТРАК С КАНТОМ

(Рассказ об акции «Рассказы участников»)

Основная для КД установка на самореферентность делает поиски языка описания- то есть неизбежно мета-языка- особенно важными, но и особенно трудными. Занять позицию «извне» и «над» значит нарушить чистоту этой принципиальной установки: так может быть удастся найти ей интеллектуальный эквивалент, но неизбежно придется «разомкнуть» эту герметичность- то есть потерять ее специфическую «схлопнутость».

Следовательно, язык описания должен, оставаясь принципиально «извнешним», быть не менее замкнут в себе: языку-объекту-в-себе должен, как мне кажется, соответствовать мета-язык-в-себе.

Кроме того, в данной конфигурации языков необходимо тщательно удерживать то «ничто», которое их разделяет, но и особым образом склеивает и удерживает вместе. Итак, их должно разделять «ничто» - пустота - чтобы их «ничто не разделяло»...

 

Может быть этим местом - местом, где «ничто» поддается речи - и будет «рассказ очевидца»? Во-первых, потому что рассказ не гарантирует «объективности» - ибо я рассказываю не то, что было, а то, что я видел: вы-смотрел; то, что и принес и унес как свою способность увидеть - если, конечно, данная (мне) способность не деформировалась в течение события, предложенного моей способности видеть. (В этих скобках замечу, что, как мне кажется, она осталась прежней).

Зато я увидел саму эту способность как нечто на миг тогда ставшее самостоятельным, отличимым от остального моего Я. Рассказ об этом отделении я и хотел бы считать «моим рассказом о том, что произошло». Или же - что в данном случае одно и тоже - «рассказом о том, что я увидел».

(Штрих, который кажется мне забавным: я не уверен сейчас, что акция называлась «Рассказы очевидцев» - что свойственно вообще моей плохой памяти на имена и даты - но моя уверенность в том, что я пишу о том же событии (о событии под тем же именем), что и другие - гипотетические для меня - описатели, так вот, эта неуверенность очень хорошо демонстрирует степень очевидности-увиденности-видимости как данного конкретного события, так, возможно, и любого другого).

 

Итак, что я оказался способен у-видеть? Надо сказать, что мной постоянно ощущалась необходимость поддержания достаточно высокого для меня рефлексивного тонуса - стремление сделать минимальным промежуток между тем, что происходит и тем, «как» я это рассказываю уже в ходе самого события; непрерывный комментарий «live», исходящий из теоретических предустановок, что значит учитывающий разрыв между «порядком происходящего» и «порядком моего теоретического комментария». Отсюда - уже в тот день - мной выводилось необходимость привлечения концепта «архив» для описания и анализа происходившего. Во-первых, в субъективно-психологическом измерении. Для моей личной психологии, начало которой я полагаю - могу рассмотреть в моем прошлом - в 3-4 года тому (только это время я помню себя в прошлом таким, каким ощущаю себя сейчас, до этого я был каким-то другим) - принять участие в акции КД- это оказаться в архиве. Не потому, что она «устарела», а потому, что она устоялась задолго до моего сегодняшнего «появления» 3-4 года назад. Или, другими словами, КД помнит себя дольше - эту разницу памяти я здесь и назову психологическим образом «архива».

Но существует и независимое от моего опыта «архивное» измерение опыта КД. Постоянная настойчивость КД в описаниях того, что с ними происходит, скрупулезное документирование акций, жестов, событий и т.д. - все это наводит на мысль о стремлении минимизировать промежуток между действием и речью, сделать их не просто эквивалентными, но и взаимозаменяемыми, если не сказать - трудноразличимыми. (Постоянно всплывающие в отношении КД образы молчания, пустоты, целины заснеженного поля - это только самый очевидный уровень совпадения порядка содержания/порядка выражения). Не стирание дифференций рассказ/событие, но «онтологическое» уравнение: тоже самое относится и к другим оппозициям - практика/теория, описание/описываемое, факт/артефакт. Но где эти оппозиции не разделяются и даже не существуют «внахлест», но неразличны? Прежде всего в АРХИВЕ. Только там по определению любое действие оказывается действием архивации (я, конечно, пользуюсь сейчас идеализированным, абстрактным пониманием архива), то есть любое действие никак неотличимо от документа, мгновенно становится документом. Даже разрушение архива может быть рассмотрено как экстремум архивации - предельное действие по его трансформации, по изменению его порядка, его способа упорядочивания.

И наоборот: архивация (документация, протокол, список, инвентаризация и т.д. и т.п.), этот предел «РЕЧИ о том, что в прошлом, что уже состоялось» - В ГРАНИЦАХ АРХИВА никак неотличим от ДЕЙСТВИЯ как такового, такая речь в архиве и есть действие: действие как того, что занимает одну из двух крайних точек в противопоставлении «что происходило/что мы можем рассказать о том, что происходило».

Следовательно, для того, чтобы «запрыгнуть» в чаемую КД ситуацию самореферентности (ну, это целиком мое личное мнение), прежде надо «попасть» в архив. В этом смысле можно сказать, что архив КД существовал, возник прежде коллективных действий как таковых. И одновременно: это запрыгивание в архив и было первым коллективным действием - все это стоит, по моему, обозначить понятием «диалектика».

 

Еще я помню, как, возвращаясь с Юрой Лейдерманом на трамвае к метро, мы говорили о неклассической физике ХХ века и я пытался утверждать, что вся эта физика до сих пор не порвала с теорией атомов Демокрита и первая неантичная физика еще должна возникнуть на основе линии «стоики - Делез».