10 000 ШАГОВ (март 1980)

Я прошел расстояние в 10 000 шагов от станции Каллистово до Городка (Радонежа) и дальше до села Голыгино, останавливаясь через каждую тысячу шагов. На каждой остановке я писал два текста: один на бумажной карточке, которую клал на снег, а второй - в тетрадь, которую нес с собой. Затем я делал четыре фотографии: вид вперед, направо, налево и фотографию текста на карточке.
Наложение жесткой числовой схемы и необходимость внимательно считать шаги, чтобы не сбиться, на природную среду и естественное передвижение по ней (обусловленное только тропинками, направление которых я приблизительно знал); совмещение запрограммированной необходимости писать тексты двух видов и эмоциональной переменчивости (усугубленной тем, что на каждой остановке я выпивал несколько глотков красного вина); несовпадение между заранее придуманным маршрутом и физической тяжестью движения (часто глубоко в снегу) - все это, на мой взгляд, дало возможность создать опыт пути в его чистом виде.
Имеющиеся в результате тексты и фотографии не являются “стихами”, “размышлениями” и “пейзажами” как таковыми; это достаточно эфемерная “разметка” пути.

Тексты на карточках
1.
Летящие рукава,
легкие ткани.
Сухая трава.
2.
Солнце.
Едет поезд.
Ходить так, чтобы
обе ноги были в воздухе.
3.
“Лучше здесь, чем никогда”.
Потом, подняв руку
над головой:
“Здесь очень пусто”.
4.
Сколоченные
доски. Щелканье
ветра. Как парус.
Откуда знать?
5.
It's ok mrs Brown.
Все прекрасно.
Где звенят пустые поля?
6.
Я все ближе.
Ветер все
холоднее.
7.
Счастье дающему.
“Как закончится
день?”
8.
Нас только двое:
птицы, снег
и трава.

9.
Коза на солнечном

склоне;
Я люблю их.

10.
Слава Тебе!

Слабые ноги-

моя вина.

​

Тексты в тетради

1.
Конец марта, но еще зима. Дорога от Каллистово в Городок. Тихо, пусто, каркают вороны, слышно щелканье белок. Мелкий медленный снег.

2.
Усталость, постоянство одного и того же, внезапная радость. Что и как - понятно, но неясно, как идти к цели. Если проходящая мимо собака останавливается и обнюхивает меня, это значит, вроде бы: я не один. А общее значение таково: до некоторой степени малодушная попытка оторваться от “постоянства одного и того же”.

3.
Как бумажная дорога. Stretches меня занимают давно; отсюда и эта работа. Сама по себе она, конечно, “пуста”. Сперва я хотел ходить по лесу и по полям с совершенно дурацкой плоской скульптурой из оргалита, я ее даже сделал; ходить, ставить ее, а рядом бросать крошечную бумажку с микроскопическим текстом. Тексты - обиженные, радостные, ругательные, политические, эротические и т. д. И фотографировать это. Потом понял, что полная ерунда. Сейчас вроде бы лучше. Это своего рода пространство для писания слов. Я ведь не знаю, где окажусь через тысячу шагов, и при этом у меня есть “список тем”. Из этого и должно - вместе со словами, которые я пишу на карточках - что-то получится.

4.
Сейчас все очень хорошо. Никого вокруг нет и очень красиво; хотя сейчас я пришел не в самое красивое место. Немного раньше я видел склон, освещенный солнцем. Он был очень яркого, светлее белого, серо-голубого цвета, и над ним серо-желтое солнечное зимнее небо, темнее снега. Просто впитать бы это, как можно больше, и понять если не до конца, то хоть к началу приблизиться. Такое тяжелое время, злобное, кошмарное. Сейчас у меня будто нет земли под ногами тем тяжелее потом окажутся башмаки. Идти и идти - а потом слоняться по кругу? Басё вперемешку с Тургеневым.

5.
Здесь вокруг лес. Немного дальше какая-то машина с грохотом валит деревья. Сейчас она умолкла. Еще дальше - еще что-то. Или я не понимаю смысла этого “дальше”? Почему-то мне интереснее смотреть на сухую еловую иголку на расстоянии 50 см от моих глаз; мне почему-то не удается перешагивать границы все время расходящихся кругов. Рядом кричит сойка, которая - разумеется - будет кричать и если я ее слушать не буду; поезд вдали проехал, поехал, наверно, к Брежневу в Кремль или повез арбузы в Афганистан. Я хоть одно, слава Богу,знаю - куда сейчас иду.

6.
Помимо прочего, я потихоньку пьянею от вина. Пьяный ходок. Сейчас мне прозрачно - хорошо; но в последнее время я себя ощущаю инертным газом, мутным и с
дурным запахом. Я делаю себя все более одиноким, и не умею быть один. Ужасно строить дом на камне, да не том. Основная мечта последнего времени: “оказаться где-нибудь не здесь”. Сегодня я не здесь, но это праздник, который вечно кончается.

7.
Теперь я подойду к бывшему Радонежу, где св. Сергий родился. Хотя я сюда шел, удивительно, что пришел все-таки, и как раз вовремя: солнце так прекрасно светит сквозь деревья на купол. Дальше я еще 3 000 шагов куда-нибудь пройду - теперь я уже пришел.

8.
Здесь, на валу, мы уже были лет пять назад - это было так хорошо! Дышать этим и тем - что теперь - выдыхать в промежуток; даже петляя и возвращаясь, приближаться к
концу. Это странно - хорошо знаю, что ничего хорошего в конце не заслужил - и все равно, в минуты ясности бегу, тороплюсь к Нему. Хорошо мне быть здесь, ближе к концу, где сковородка.
9.
Я стою за деревней, у какой-то овчарни. Под вечер солнце разбушевалось. Наверно, везде так же хорошо. Однако все время чувство странности: странное место, странное время. Либо такое, либо другое, перебежками, подпрыгивая над сугробами и кочками, падая иногда лицом в снег. Романтическое путешествие в письмах, когда смотришь на солнце сквозь бумажный листок, а на луну - прикрыв ладонью глаза.

10.
Только бы не остановиться, не пустить корни, не построить свой личный канон. Если мне дано теперь и здесь жить, как можно пускать корни и дробить камень? Лучше быть сухой травинкой у обочины. По дороге пусть кто-нибудь едет. Без остановки, по ветру лететь. Если Господь по Своей мудрости сделал меня слабым, то как можно думать о решенности? Это позор - быть травинкой и засохнуть у обочины, на полпути идущего. Сеющего, собирающего. Так с сухим треском, еле слышным, и сломается все. Но и текущей водой быть не лучше, и неподъемным камнем. Либо надо на самом деле подпрыгнуть, поджать под себя ноги и так и остаться висеть предостережением для едущих мимо, либо научиться каждым прикосновением ноги к земле отмерять путь, не просто идти, а приближаться.